Круг предметов, какие необходимо изучать, перечисляется полно в письме Гаргантюа к сыну своему Пантагрюэлю. Он настаивает и хочет, чтобы сын „основательно изучил языки: во-первых, греческий, как хочет Квинтилиан; во-вторых, латинский и затем уже еврейский ради Св. Писания”, — также халдейский и арабский[166]; причем, в греческом и латинском языке, он должен выработать хороший стиль (по образцу Платона — в греческом, и Цицерона — в латинском[167]). Далее указывает историю, музыку, арифметику и геометрию. Что же касается до знакомства с естественными науками, то Гаргантюа „требует”, чтобы сын „ревностно предавался их изучению, так чтобы не было такого моря, реки или источника, в которых бы ты не знал всех рыб; все птицы небесный, все деревья, кусты, заросли и леса, все камни востока и юга,—все это не должно оставаться для тебя неизвестным”. Здесь мы имеем коротенький, наивный, но выразительный гимн изучению природы, важность которого более полстолетия позднее обосновал английский философ Бэкон Веруламский. Затем Гаргантюа советует изучить медицину и „при помощи часто производимого анатомирования собрать полные сведения о человеке”. Наконец, говорит о ежедневном чтении Св. Писания, и при том в оригинале (Новый Завет и Апостольские Послания — по-гречески, а Ветхий Завет — по-еврейски). „Словом, погрузись в море науки”[168].

В этом разнообразии предметов, какие рекомендуются для изучения, сказывается почти общая характерная черта гуманистической педагогике. После средневекового однообразия заняли (которые исчерпывались тривиумом и квадривиумом), знакомство с классиками открывает новый мир разносторонних умственных интересов и познаний. Естественно, ум с жадностью хотел бы впитывать все открывавшееся ему разнообразие познаний. Поэтому, не у одного Рабле из гуманистов мы встречаемся с указанием самого разнообразного состава предметов для изучения, — с гуманистической полиматией (многоизучением).